Каждый художник, и я в их числе, мечтает о зрителе, который может не только оценить и почувствовать общее эмоциональное состояние картины, но и понять глубину замысла, композиционные находки и смысловые подтексты, расшифровать которые иной раз можно только по отдельным незначительным на первый взгляд деталям.И каждая работа - это всегда личный разговор со зрителем и всегда открытия и для зрителя, и для самого автора.
Невозможно с определенностью сказать, откуда берутся и как долго рождаются те или иные замыслы. Случайно увиденная сценка на улице, когда хочется сказать, как в детской игре "замри". Сюжет может родиться, переплавиться из строчки стихотворения, мелодии, падающей тени на стене старого дома, причудливая форма облака или кофейного пятна на скатерти. Бывало даже, что сюжет приходил во сне. Некоторые из них приходят сразу, иные зреют годами, изменяются, появляясь на разных холстах. Иногда бывает очень увлекательно вернуться к теме спустя несколько лет.
Очень часто бывают какие-то странные мистические совпадения. То люди узнают на холстах себя или своих знакомых, не будучи знакомыми со мной, то рассказывают, где находится пейзаж, который я просто придумал. Изображенные вещи вдруг приобретают некий сакральный смысл и вообще картины начинают жить своей собственной отдельной жизнью. Объяснить всё это можно только тем, что во вселенной всё взаимосвязано невидимыми нитями. И нам, наверное, не дано будет понять, почему люди с разных континентов могут быть похожими друг на друга или вдруг разным людям приходят в головы одинаковые мысли.
Несмотря на то, что зачастую вдумчивый зритель находит на моих холстах линии и элементы, присущие, скорее, иконе, живопись моя не является религиозной. Приемы иконной стилизации позволяют мне глубже и точнее раскрыть некоторые образы. И здесь скорее имеют место быть поиски духовной сосредоточенности, философский взгляд на вещи, но в целом я художник светский. Хотя не могу отрицать влияния Рублева и Дионисия на моё творчество. Добавлю, пожалуй, что вырос я на русском севере, в местах со множеством монастырей и храмов. Иконы и настенные росписи - это была практически единственная живопись, которую я видел в детстве.
Отсутствие агрессии в моем творчестве не случайно. Я считаю, что мир и так переполнен подобными примитивными эмоциями и незачем их преумножать еще и в картинах. Также я совсем не занимаюсь эпатажем. Я просто не хочу тратить на это драгоценное время. Вместо того, чтобы ломать голову над тем, как бы удивить и шокировать общество, предпочитаю трудиться над тем, что бы я хотел оставить после себя. Очень хочу надеяться, что это будет красивый гармоничный мир, населенный добрыми задумчивыми персонажами.
Still, my heart desires to create the art that conveys my philosophy, which is my appreciation of simple things. Many of my audiences have observed they do not see any sorts of aggression in my art, and I heartily agree with them. There is so much hostility in real-life, and I don’t like to multiply it through my art. In my inner core, I view aggression and violence as a primitive stage of mind that does not deserve any artistic glory of existence, at least in my pieces. In that respect, I need to remain authentic to myself. As an artist, I am hopeful that my art brings people only positive emotions and memories to treasure throughout someone’s life.